Материал предыдущих глав дает нам возможность на основе достигнутых соглашений о феноменологической сущности информации вернуться к продолжению обсуждения информодинамической общности систем, как части общей теории систем.

Попытки “уточнения” понятий и определений по отдельности с целью построения на такой “уточненной базе” общей теории обнаруживают только неопределенность базовых понятий и аксиом, точнее “того, что общепринято считалось аксиомами”. Полностью неудовлетворительным оказывается даже определение понятия “сигнал”. Мы обнаруживаем, что все известные уточнения в существующих вариантах теории систем на деле оказываются не уточнением смысла наблюдаемых явлений, а искусственными ограничениями, произвольно и безосновательно поставленными той или иной школой или отдельным исследователем.

Оказывается, что в уточнении или, по крайней мере, пояснении смысла нуждается и само понятие “уточнение”. В любом случае “уточнение” не сводимо всегда и исключительно к тому, чтобы объявить некоторые аспекты явления “главными”, а другие аспекты “несущественными”, более того “несуществующими” в прямом и буквальном смысле несуществования.

Успехи развития аналитической механики и классической физики, в первую очередь – успехи приложений, привели к тому, что понятия метамодели и метааксиомы оказались исторгнутыми из обихода точных наук и перекочевали в область “философствования”.

Метамодели “релятивистская механика” и “квантовая механика” появились на свет “без отечества и социального статуса”. Чаще всего их именуют “моделями”, хотя, по сути, они именно метамодели, каждая определяет множество моделей, множество вариантов применимого математического аппарата и индуктивно задает класс явлений Природы, для которых она предназначена.

Гипотеза о постоянстве скорости света является по сути метааксиомой. Де-факто оказалось, что метапонятия для совокупности метамоделей, “физика как целое” не являются конструктивно необходимыми и полезными. Для создания и существования физических теорий достаточно интуитивного понимания в духе “генеральной гипотезы”, концепции и т.п.

В математике попытка Д.Гильберта построить метатеорию средствами самой же математики представлялась едва ли не самоочевидной просто “по здравому разумению”. Между тем результаты Геделя имеют и следующую вполне строгую и содержательную при этом трактовку: “не существует способа усовершенствования формального аппарата, позволяющего поместить и теорию, и метамодель теории в единую модель системы, называемой “логическое исчисление””.

Иначе говоря, во множестве абстрактных систем существует класс сложности систем, требующий отдельного представления правил интерпретации выводов собственно самой формальной теории.

В области обобщения теории систем существование метаописания и метамодели является и необходимым, и конструктивным. На это отдельно указывали и М.Месарович, и Н.Винер и другие основатели теории систем. Н.Винер, например, указывает, что феномен обратной связи (сигнальной обратной связи) порождает структуры определенного вида. Множество этих структур представляет теорию определенного класса систем, известную нам как теория автоматического управления. Но при этом для нескольких устойчивых систем этого класса, соединенных в гомеостат, устойчивость такого устройства не гарантирована, более того, задача выбора вектора входного воздействия, гарантирующего приход в устойчивое состояние, оказывается неразрешимой. То есть существует физическая конструкция, поведение которой не обслуживается теорией, адекватно представляющей ее элементы, следовательно, необходима и соответствующая отдельная теория объектов такого класса и некоторое обобщение, метамодель по семантике этого обозначения.

Однако к настоящему времени даже терминология, связанная с метапонятиями, фактически оказалась едва ли не табуированной во всех системных исследованиях, кроме нескольких специальных разделов, например, теории доказательств.

В общетеоретическом плане упомянем всего лишь один аспект, являющийся практически “феноменологическим доказательством” того, что метамодели реально существуют как компонент конструкции всех явлений и процессов, образующих Мир, в том числе и компонент конструкции интеллекта человека, принципа устройства мышления.

Вернемся еще раз к примеру, уже упомянутому здесь неоднократно. Принятое по умолчанию во всех теориях, составляющих физику, положение о существовании единой универсальной количественной меры и для импульса действия (взаимодействия), и для состояния физической системы является классическим на все случаи и времена примером метааксиомы. И не только по сути, но и по оформлению и употреблению, само это положение даже не обсуждается в фундаментальных трудах, в отличие от понятий массы, силы, времени, т.е. по умолчанию считается как бы “более фундаментальным”.

Но это умолчание и есть определение метапонятия. Наложив запрет на использование метапонятий, на само существование метамодели, в исследованиях систем тем самым как раз и постулировали метамодель, заимствованную из физики, наличие единой универсальной меры для всей совокупности информационных взаимодействий. Более того, неявно постулировано тем самым и подобие на уровне неразличимости физических, энтропийных и информационных процессов, хотя среди последних явно наблюдаются негэнтропийные. Получается, что метамодель невозможно “запретить”, сам акт запрета является актом постулирования метамодели определенного вида, а именно: “метамодель (данной совокупности явлений) может быть реализована в виде модели, т.е. в конечном и ограниченном представлении – по определению модели”.

Вывод из сказанного здесь явный и однозначный. Первое и главное уточнение понимания системы и информационного взаимодействия заключается в том, чтобы вернуть все потерянное на свои законные места, признать, что метамодель существует как реальность.

Исходя из существования метамодели даже не столь важно, каким образом можно ее “формализовать” и поместить в текст, именуемый “общая теория систем”. Принципиально то, что она присутствует в конструкции некоторых классов систем, в частности, в открытых системах как принцип устройства этой конструкции и одновременно как механизм, обеспечивающий конструирование, существование и взаимодействие множеств моделей.

При этом сам механизм реализуется не с помощью специально выделенных структур данных или индексации структур – это очевидно просто из факта существования Геделевской схемы нумерации. Продолжая логику упомянутого выше суждения Н.Винера, укажем, что все естественные открытые системы имеют не гомеостатический, а гомеокинетический характер поведения и устройства. Более того, в последние два десятилетия установлено, что практически все химические реакции обменного типа имеют характер гомеокинетического процесса.

Исследуя характер, особенности и компоненты информационного взаимодействия выше мы установили, что “уточнение” их сущности “по отдельности и независимо”, т.е. путем декомпозиции на независимые процессы дает результат в некотором смысле обратный ожидаемому. Получается не уточнение понятия, его смысла и места в информационном взаимодействии, а произвольное сведение к некоторой тривиальной априорной модели, потеря содержательности вместо ее уточнения.

Оказывается, что как только некоторая последовательность сигналов (по той или иной причине, даже не важно какой именно) приобретает некоторую структуру, то есть смысловую нагрузку и интерпретацию, так понятия “сообщение”, “данные”, “контекст”, “перемещение контекста”, “взаимосвязь контекстов” становятся определенными лишь относительно. Даже понятия “элементарный сигнал” и “сообщение” могут быть настолько взаимосвязанными, что также приобретают относительный характер.

Единственный позитивный результат анализа попыток уточнения понятий состоит в следующем.

Механизм устройства открытых систем существенно основан на контекстном анализе, на накоплении и сопоставлении различных вариантов интеграции сообщений и совокупностей сообщений, иначе говоря “контекстов в самом общем смысле”. Механизм и само понятие контекстного анализа для открытых систем имеет, по-видимому, то же самое назначение, что механизм и понятие вычисления для арифметики (т.е. фактически для всех формальных систем).

Термин “контекстная”, система, основанная на механизме контекстного анализа, оказывается, таким образом, альтернативным термину “открытая система”, определением “через способ функционирования”. Однако еще раз отметим – только при самом обобщенном понятии “контекста”, в состав которого мы обязаны включить всю совокупность “шума”, все, что вообще способна воспринимать система, ибо неизвестно априори “кто” и какие “ключи” может сообщить, и что в итоге окажется “содержательным сообщением”.

Следуя высказанной гипотезе, прежде чем сформулировать конкретную постановку задачи необходимо рассмотреть и максимальное расширение границ информационного взаимодействия.

В сторону “элементарного” это рассмотрение необходимо на предмет выяснения существования естественных характеризаций множеств событий, порождающих сигналы и, таким образом, воспринимаемых системой. В направлении максимальной сложности необходимо рассмотреть некоторые свойства естественных языков человека, как наиболее сложного из всего, что создано и используется человеком и настолько органически взаимосвязано с самой сущностью человека, что является одним из главнейших факторов формирования личности.

Однако необходимо отметить, что фотокамера может зафиксировать “объект” на самом деле являющийся дефектом пленки или пылинкой, попавшей в объектив. К какому классу отнести это событие – внутреннему или внешнему? Магнитная буря вызывает головную боль или инсульт независимо от того, известно ли понятие “магнетизм” пострадавшему, ?-излучение может быть смертельно, но сам лучевой удар никак не ощущается. Наблюдаемы такие события или нет?

Вообще, если предлагается некоторая вероятностная модель теории открытых систем, основанная на некоторой квазигладкой “оценке меры”, то это означает как минимум два высказывания.

При этом определение корректно во всех трех смыслах: феноменологическом, формальном и конструктивном, т.е. “вычислимо” (или “интерпретируемо”) и эти вычисления можно воспроизвести в некотором “устройстве”.

Все сказанное здесь хотя и не является “строгим доказательством”, но достаточно весомым аргументом в пользу следующего.

Рассмотренные здесь особенности, определяющие поведение и сам класс открытых систем именно в таком виде и присутствуют и работают в их конструкции, а именно в виде:

• несигнального относительного смещения контекстов;
• соотношения неопределенности;
• несимметрии полиморфизма.

Сообщение (сигнал) изменяют некоторые априори неизвестные контексты и в то же время априори неизвестно какие контексты окажутся решающими в интерпретации сообщения, эти два воздействия несимметричны и в общем случае не связаны какой-либо единой мерой.

Важно заметить, что попутно мы обнаруживаем еще одно отличие открытых систем. В физических системах, в энергетических процессах ?-функция (т.е. бесконечная концентрация энергии) не обнаруживается (по крайней мере во всей совокупности макроявлений). В информационных процессах ?-функция существует реально, открытые системы “знают” ее свойства и “умеют использовать”.

Здесь можно сделать некоторые общие выводы из всего вышеизложенного.

И последнее, относительно общего направления работы. Поскольку попытки создания общей абстрактной теории “сразу и напрямую” сталкивают нас с такими проблемами как корректность определения супермножества (универсума) и корректность формулировки аксиомы выбора, то может быть вообще отказаться от построения “аксиоматической теории”?

А для начала сконструировать (или реконструировать из феноменологии) некоторый объект “моделирующий” поведение открытой системы и обладающий следующими свойствами:

• на любом конечном отрезке “времени жизни” интерпретируем в некоторой формальной теории;
• сам по себе не порождает явных логических противоречий (их и в проблеме достаточно);
• реализуем в виде физической модели, устройства.

Будем исходить из следующих фактов.

Первое. Открытые системы содержат в своей конструкции метаязык как средство самоописания по крайней мере с некоторого уровня сложности это просматривается явно еще до перехода к уровню “человека”.

Второе. Метаязыка в явном виде не обнаружено. В тех случаях, когда подмножества метаязыка выделяются явно, например, при ограничении области деятельности (т.е. независимо от того, сделано ли это преднамеренно или под давлением жизненной необходимости), в “естественно выделенных метаязыках” обнаруживается куда больше различия, чем сходства.

Третье. В то же время тезис о том, что логика (т.е. правила построения выводов внутри системы) и металогика (т.е. правила интерпретации происходящего вне системы)эквивалентны является исключительно сильным, но настолько же и исключительно произвольным. И именно на этом умолчании, на эквивалентности логики и металогики основаны, в конце концов, все поиски многозначных, “размытых” логик и других систем, предназначенных совместить в одном формализме язык и метаязык.

F_F F_N F_OT = F₀; (T₀ F₀ ) F(t₀).

Т.е. в этом процессе мы также установим явно где “просто не хватало данных” и где порождается противоречие, где может возникнуть необходимость изменения правил вывода.

1. Память имеет другое значение, чем в теории абстрактных систем. Это “всё”, то есть данные вместе с соответствующими полученными из них формулами и ходом выводов (например, деревьями выводов).

2. Независимо от теории, т.е. принятых правил вывода, структуры языка, структуры выводов, разрешения сенсоров, механизма, реализующего запоминание и всего остального, содержимое памяти имеет естественную структуру, точнее даже две взаимодействующие структуры, а именно:

• разбиение на “все, что было раньше” и “все, что можно наблюдать и вычислить из наблюдаемого в данный момент;
• множество истинных формул, характеризующееся дополнительно множеством “всех остальных”. Последнее также распадается на “опознаваемые”, т.е. те, выводы которых можно довести до конца (ложные и неоднозначные) и опять – “все остальные”.

Здесь наступает момент для серии выводов.

Явным образом просматривается существование и действие принципа дополнительности. Он оказывается не придуман и не постулирован основателями квантовой механики, а существует в Мире как феномен на тех же правах, что и открытые системы, логика и все аксиоматические формальные системы.

Инвариантно к той теории, которая принимается для описания системы (может, например, еще не открытой), множество формул (высказываний, выводов) характеризуется разбиением на “истинные” и “все остальные” (или “условно ложные”). Последние, в свою очередь, представлены “ложными” и “всеми остальными”. Фиксируя на каждом шаге (различимом отрезке времени) это разбиение, можно тривиально установить какие формулы меняют свой статус, и принять решение о введении в теорию (или изменении) правил вывода или термов. Повторим еще раз – только исходя из того, что система открытая, физически существует и описывается в некоторой (включая все еще неизвестные нам) формальной теории.

Но так же тривиально ясно, что, вводя любое “уточнение” разбиения, например, как несколько выше определяются “распознаваемые формулы”, мы уточняем его только в смысле той одной теории, в которой это уточнение делается. Т.е. уточнений получается не меньше, чем теорий.

В этой ситуации остается только признать в качестве металогики “логику дополнительности”. А именно:

1. Принимаем в качестве логики обычную бинарную логику.

2. При интерпретации формул учитываем, что “истинные” высказывания должны дополнительно характеризоваться множеством “остальных”, которое также имеет структуру – “ложные” и “все остальные”.

Представляется вполне очевидной возможность выделить определенные классы ситуаций и сконструировать для них более эффективные системы логики и металогики, но столь же очевидно, что при этом конструируются автоматически, по меньшей мере, два множества ситуаций – множество заведомо ложных и множество противоречивых решений. Самое неприятное в том, что эти множества возникают неявно и потребуется, по крайней мере, две модели и непредсказуемое число шагов для разрешения коллизий. То есть “улучшая решение” одной задачи мы порождаем, по меньшей мере, две новые.

Не менее очевидно, что любая “сложная логика” моделируется с помощью конечного числа шагов применения “логики дополнительности”. Стоит ли вообще спешить заниматься “улучшениями”?

Существование такого или подобного механизма в конструкции открытых систем подсказывает и то, что если существует возможность сопоставления данных, выводов и результатов, то должен как минимум существовать механизм “доопределения / переопределения” правил вывода и термов, но также и механизм “следующей ступени”, управляющий этими действиями

Наконец заметим, что нам удалось обнаружить в явном виде “металогику” путем несложного сопоставления достаточно очевидных фактов, именно обнаружить, а не придумать или “ввести”. И при этом для самой открытой системы не важно, считаем мы “логику дополнительности” двумя механизмами или одним, дополненным “правилами интерпретации”, важно, что этот механизм есть и действует.

То есть для введения специальной аксиоматики или даже специальных определений не обнаруживается надобности ни в самой системе, ни в тех средствах, которыми мы пользовались. Поменялся лишь статус нескольких определений, открытость, дополнительность и металогика оказались не произвольно назначаемыми автором некоей теории свойствами и компонентами, а реалиями Мира.

То же самое можно сказать относительно неопределенности и несигнального смещения контекстов. Мы живем в потоке событий, часть которых невозможно однозначно (или вообще никак) трактовать исходя из всей совокупности опыта (знания) и наблюдаемого и нельзя предсказать заранее, сколько и каких наблюдений потребуется для адекватной трактовки события.

Суть дела не в том, чтобы спорить “что является сигналом в данной ситуации” или “какова скорость распространения сообщения”, таких способов трактовки очевидно множество. Для начала надо зафиксировать сам факт существования такой классификации событий и то, что эта классификация, а не какая-нибудь “улучшенная”, является естественной.

Можно считать такие события “случайными”, но как только мы назначим им некоторую единую меру, то неизбежно породим ситуации, когда будем оценивать нечто несуществующее. За последние пять лет солидные издательства опубликовали, например, не менее трех версий единой теории поля, где всерьез апеллируют к физическому смыслу отрицательной длины объекта (не вектора, а модуля вектора), мнимой массы и т.д.

Похоже, авторы настолько заигрались в формулы, что не считают нужным различать физическое явление и его формальную модель. Понятно, что будет означать в некоторых случаях исследование “половины системы”, однако существует множество способов произвольно разорвать на части информационное взаимодействие. И что мы будем исследовать тогда? Какие осколки системы?

В несколько ином ракурсе ситуация выглядит следующим образом. Определив некоторое понятие, “нечто”, мы тем самым определяем и множество объектов “не это нечто”, дополнительную характеристику этого “нечто”. Про дополнение априори известно только то, что оно имеет ту же самую метаструктуру, и каждое из дополнительных понятий и всё их множество характеризуют “само понятие” и “дополнение”.

Но любое уточнение характеризации, сам акт уточнения является назначением той или иной трактовки или варианта теории множеств. Это как минимум, но в зависимости от того, как произведено “уточнение” может быть назначена и более жесткая структура, например, в виде реляционной алгебры. То есть назначаются типы структур данных, операции над структурами, правила вывода и даже способы интерпретации результатов выводов.

При этом назначение происходит одномоментно, однако распространяется на все уже определенные понятия и структуры и все, которые еще предстоит определить. Всё исследование оказывается в рамках вполне конкретной математической модели, совокупности объектов и процессов, не обслуживаемые данной моделью, по определению попадают в категорию “шума” в смысле того, что вообще не могут быть интерпретированы кроме как “бесполезные и бессодержательные”.

Порочный круг замыкается. По самому большому счету остается рассмотреть всего два исхода:

либо продолжать надеяться на открытие некоторого “суперформализма”, “супермодели”, способной “вместить в себя все”;

либо предположить, что логика дополнительности присутствует в устройстве открытых систем в виде некоторого принципа, отделяющего сам логический вывод от интерпретации результатов вывода и некоторого механизма (или совокупности механизмов и процессов), обеспечивающего эту раздельную обработку.

Поскольку в истории науки для первого исхода не просматривается даже тенденции, остановимся на втором. Тогда возникает следующая вполне естественная постановка задачи.

Требуется сконструировать (или реконструировать, поскольку открытые системы существуют в природе и помимо нас) механизм контекстного анализа. Для этого интересно сопоставить характеристики механизма контекстного анализа (КА) и обобщенный механизм вычислений, известный как машина Тьюринга (МТ). Уже на этапе постановки задачи можно сказать достаточно много:

• МТ – чисто абстрактная выдумка, КА существует в природе;
• МТ задана (может работать) если заданы лента, головка, алфавит, все данные, т.е. задача. Для КА никогда не определены полностью и окончательно ни размер памяти, ни алфавит (всегда найдется что-то новенькое в природе), ни правила вывода (надо “приспосабливаться”);
• для МТ очевидно выделяются “лишние данные” и полный набор данных для каждой конкретной задачи. Для КА “лишних данных” не бывает, неизвестно, что, когда и зачем пригодится;
• лента МТ потенциально бесконечна, хотя для любой совокупности задач размер набора данных известен. Память КА всегда ограничена физически (по крайней мере, для всех наблюдаемых систем), зато набор данных априори не оценивается.

Очевидно, что это два существенно разных, дополнительных механизма, возможно настолько разных, что они несводимы друг к другу, нет точки где “один переходит в другой”.

Можно предположить, что некоторым паллиативом КА будет МТ, которая умеет присоединить к своей конструкции по мере надобности любое число лент. Но тогда гарантирована неприятность с физической реализуемостью, конструкция обречена остаться абстрактной – это неконструктивное предположение.

В качестве конструктивной части для рабочей гипотезы можно предположить следующее, просто по аналогии с остальными свойствами:

- память МТ предельно примитивна – лента или много лент;

- возможно “секрет” КА как раз заключается в специфической конструкции и работе памяти.

Представляется разумным начать именно с реконструкции структур памяти, но при этом использовать только “естественное” структурирование данных произвольного (по определению) вида и всячески избегать произвольного приписывания данным структурных свойств. Как упоминалось выше, это неизбежно приведет даже не к аберрациям, а к тому, чего быть не может.

Главный аспект результата предварительного анализа проблемы состоит в следующем.

Но, даже узнав сколь угодно об элементах гиперпроцесса и построив бесчисленные множества теорий, мы никогда не поймем Его “язык”, “замыслы”, “способ действия”, поскольку отличие от нашего интеллекта не порядковое, даже закавыченные термины чисто условны, это термины для интеллекта нашего порядка. Всё сводится к признанию или непризнанию субъектности Творца, поскольку, не зная языка, субъектность ни установить, ни тем более оценить не возможно по определению термина.

Вычисление суть внутренний механизм мира мертвых, механизмов (в обобщенном смысле) сотворенных Человеком, причем вариантов этих миров существует множество, в зависимости от выбранного варианта теории множеств, оснований математики. Есть в этих мирах своя “некрожизнь” – известны уже пятьдесят лет размножающиеся абстрактные автоматы, потом изобрели самосовершенствующиеся и т.д., вплоть до некроинтеллекта, по М.Минскому названному “искусственным интеллектом”.

Однако, попав в другой вариант такого мира, вся эта “некрожизнь” либо разрушается, либо не существует в формальном смысле (т.е. “исчезает в никуда”), поскольку таков основной метапринцип устройства некромира, среда тождественна миру и неизменна. Некромир, т.е. аксиоматическая система даже не вечная, она вневременная и тождественна самой себе по определению. Собственно отсюда и возникли “некромир”, “некрожизнь” т.п. и все это многообразие миров натворил человек на одной конкретной планете.